Здравствуй, новое на «Л»
Название: Здравствуй, новое на «Л»
Фендом: Ориджинал
Автор: Dark Devise
Бета: Тион
Жанр: социально-бытовой ориджинал
Пейринг: все те же, Андрей/Даня
Рейтинг: R
Отказ от прав: данная история является вымышленной. Любые совпадения – случайны
Содержание: лето, что-то новое, что-то старое
Примечание: продолжение к ориджиналу "Зоопарк".
Предупреждение: бытовуха, нецензурная и просторечная лексика, авторский стиль.
[ все фанфики этого автора/переводчика ]
Часть первая.
1.
- Андрюх, брось макулатуру перебирать. Курегина доделает. Поступило тут – труп на Кантемировской…
- Так, может, я пойду уже, Михалыч? Одиннадцать, а я еще пожрать хочу.
Михалыч, поблескивая стеклами очков, выгребал из стола какие-то бумаги.
- Я тут опергруппу послал на место, - сказал он. - Че? Пожрать? Да по дороге купим. Мы щас тоже поедем. А то, что ж это за практика-то без тела, Андрюх? Нет тела – нет дела. Вот помню, когда практиковался, меня гоняли… как-то даже в два ночи разбудили – подснежник нашли на Ржевке, ну и меня туда, мол, оформляй. Ну, я и…
- Оформили?
- Не, - Михалыч почесал нос и рассмеялся. – Я там чуть сам не помер, в бессознанку вырубился. Меня тогда еще судмедэксперт откачивал. Я ж зеленый был, жмуриков как следует не видел. Боялся. Так что, ты эт самое, - Михалыч крякнул. – Ты сам смотри.
Ели по дороге – какой-то не то чебурек, не то ватрушку из булочной за углом. Андрюхе, в общем-то, все равно было: он с обеда не питался. Сначала мотался по городу, потом перебирал надзорки, херня херней, а тут такое дело, даже есть как-то расхотелось. Зато Михалыч свое уминал за обе щеки, шевеля обильными усами. По радио говорили о пробках, о погоде на завтра, а за окном мелькали фонари и дома. А дома на Кантемировской были длинные такие, одинаковые, как на подбор, корабли со школами внутри дворов – это Андрюхе было знакомо до покалывания в подушечках пальцев, а может и не от узнавания это, а так - не то что-то ему в чебурек подмешали, кто его знает. Уазик свернул на перекрестке и поехал по прямой. Михалыч барабанил пальцами по подлокотнику и что-то напевал себе под нос.
- Туда едем-то, Жека? – спросил он водителя, перестав напевать.
- Ага, да вон труповозка уже стоит, наши точно. Ща я им бибикну.
Окно на лестницу девятого этажа было распахнуто настежь, там горел свет, а в оконном проеме мелькали и копошились люди - что-то делали, что-то измеряли. На асфальте под окнами лежало тело. Михалыч приподнял кусок брезента, которым заботливо был прикрыт труп, и посмотрел на мальчишку. Парню было чуть больше двадцати на вид. Русые волосы, застывшие глаза. Закинутые по дороге чебуреки чуть не полезли обратно.
- Смотри не сблюй сюда. – Михалыч поднялся на ноги. – А то оттирать придется.
Андрей не успел ничего ответить, Михалыч завидел в толпе какого-то лысого мужика в футболке «Зенит» и пошел навстречу.
- Здоров, дорогой, - сказал ему Михалыч, пожав руку. – Ну, как-че?
- Да ничего, сейчас ментов проводим. Кстати, эти говорят, у них звоночек был час назад где-то. Мол, шум, дебош, и все дела в квартире. Наши там показания снимают, пока не разбежались ребятишки.
Михалыч с лысым зашагали к подъезду, а Андрюха за ними.
- Сколько их там?
- Двенадцать. Короче такое дело, - поднимаясь по лестнице, докладывал лысый, которого, как оказалось, звали Федор Иваныч. - Вроде у них тут посиделки были, студенты из кулька, то-сё. Подвыпили, подрались, помахались на лестничной площадке – извольте труп. Владимир Александрович Авдеев, восемьдесят пятого у нас года рождения. Одна из версий. Вторая – сам выбросился из-за несчастной любви или там еще чего.
- А свидетели че?
- Да ничего. Не видели, не слышали. Говорят, не дрался ни с кем, покурить вышел. Долго не было, стали искать. А на лестнице окно нараспашку. В общем выкинулся.
- Или киданул кто.
- Ну, посмотрим, щас-то че…
В квартире был бардак. Самый настоящий. Перевернутая мебель, какие-то крикливые яркие обои на стенах, антикварные часы, зеркала и тут же - плазменные панели и велотренажер. Андрюха пытался не запнуться о сваленные в груды бутылки из-под алкоголя.
- Андрюх, чего встал? Чего-то ты бледноват. - Михалыч посмотрел на него цепкими глазами. – Может подышать? А то духота, а, Андрюх?
Вокруг ходили люди – их было немного, но они сновали туда-сюда, часть из них что-то фиксировала на бумаге, кто-то производил фотосъемку - глаза резала вспышка, часть людей ковырялись на лестничной площадке, а часть сидела, прижавшись друг к другу, на диванах.
- Вообще, надо как Федор Иваныч голову побрить...- задумчиво протянул Михалыч. - Нахрен, спариться можно. Черт знает что, а не лето, - сказал он. Андрюха помотал головой, хотя с Михалычем был согласен. Черт знает что, а не лето. И мерещится хрен знает что.
- Не, нормально все, - вместо этого сказал Андрей. - Показалось просто, что я вон того белобрысого знаю. Вон, на диване который, самый крайний в белой футболке.
- А, ну бывает… Помню такой случай забавный был в девяносто седьмом. Как раз похоже, - начал Михалыч, а потом махнул кому-то рукой. – Эй, Санек, а как белобрысого мальчишку того зовут?
Правда Андрюха случай забавный дослушивать не стал, он уже к дивану шел, попутно снимая кепку и взлохмачивая ежик на голове.
- Зайцев, ты что ли?
- А кто напротив живет? Там вообще жильцы есть, кто знает? – это Аленка его опередила, шурша армейскими штанами. И не жарко ей в них – думал Андрюха, разглядывая подтянутую аленкину задницу в камуфляже. - Ну чего молчим-то?
И сделала она это зря – все, кто сидел, загудели вразнобой, перекрикивая друг друга, кроме Дани, который не говорил ничего, он как Андрюху увидел, так и смотрел на него, не мигая. Долго так, у него даже уголок рта дернулся в каком-то нервном движении.
Точно Зайцев – решил Андрей.
- Кондратов, ну чего ты тут толпишься, - протянула Аленка, почти ноя. - Иди, там протокол осмотра составляют, глянь… - Андрей еще несколько секунд смотрел на пялящегося Зайцева, а потом развернулся и пошел к следакам. - А на лестнице Серегин выемку пальчиков с рамы производит… - уже в спину ему крикнула Аленка, и Андрюха свернул на лестницу, потому что протоколы эти он уже видеть в глаза не мог.
В подъезде было прохладно, отчего даже прояснилось в мозгу. Может, с Зайцевым это и наваждение, хрен его знает. Так уже было, когда он разглядел Зайцева в толпе около университета. Ему так показалось. На самом деле наваждение оказалось девчонкой с правоведческого факультета, коротко стриженой такой, симпатичной. Настей звали. Вспомнив о Насте, Андрей достал мобильник и спустился на два пролета вниз.
- Насть? Слушай, тут эт самое… короче сегодня я уже не успею. Поздно…
- Да ты, блять, раму держи, Саня, как я тебе сниму-то? Епта, какой нингидрин нахрен, ты о чем вообще?!
- Серегин, а где еще порошок? Я ж брал, точно помню…
На пролет выше громко и матерно изымали отпечатки с рамы, и не всегда было слышно, о чем его спрашивает Настя.
- Что? Не слышу, Насть, ну правда, не слышу. Да не, не устал, так… просто душно. Душно говорю!
Было уже около двенадцати, а закругляться никто не спешил. Андрей курил на улице, иногда бросая короткие взгляды на по-прежнему прикрытый брезентом труп. Рядом с телом кружил специалист с помощниками, спустя четверть часа к ним вышел Михалыч с Серегиным, о чем-то перешептываясь. А потом Михалыч Андрюху отпустил. Сказал, что работы еще на час максимум, нового все равно ничего не будет. Сейчас показания ребят доснимают и тоже отпустят. А дальше дело техники. Труп – в труповозку, квартиру опечатают, ну и так далее, Андрею этого для практики не нужно совсем.
- Так что иди, высыпайся лучше, - сказал Михалыч, хлопнув по плечу и шевельнув смешными усами. – Завтра можешь попозже приходить, у нас бумажная возня на повестке.
Заворачивая по пути в круглосуточный магазин за сигаретами и пачкой пельменей, Андрей думал о том, что нормальные люди в это время не жрут, но, как оказалось, что за месяц он уже вполне привык. По отцовскому опыту он знал, что будет трудно, да и первая ознакомительная практика пару курсов назад уже вполне толсто намекала на то, что с производственной он вкусит уже все прелести специализации. И он не был разочарован.
Андрюха аккуратно повернул ключ и зашел домой, тихо стянув кеды и, не включая свет, прошел на кухню. Конечно, ни мамы, ни Маринки дома не было – они еще с июня укатили на дачу. А вот у отца завтра дежурство. Будить его не хотелось.
Дожидаясь пока вода в кастрюле закипит, Андрюха открыл окно и щелкнул язычком пивной банки. Теплый июльский ветер не делал мысли четче, возможно, это сделает «Балтика».
Мысли путались и перегоняли друг друга: ну когда уже закипит? Надо не забыть будильник завести; что там делал Зайцев? Ведь это был Зайцев, Андрей слышал, как Саня Кроевчук по михалычеву запросу выдал. Невозможно ошибиться: Данила Сергеевич Зайцев, восемьдесят девятого года рождения...
Только ну вот какого черта тихого и неприметного Зайцева занесло в этот бордель? Хотя, что Андрей о нем вообще знал? Например, после того, как тот перевелся из их девяностой? А перевелся почему? А потому что ты, Андрей Викторович, дубина неотесанная, загнобил мальчишку так, что тот уже через неделю забрал документы и перевелся в какую-то левую школу на другом конце города. Тихо так, незаметно — раз, и нет его уже. Он даже в глаза не посмотрел ни разу с Нового года, вот сегодня - первый за четыре года. И Андрюху проняло снова, почти как тогда, в одиннадцатом классе.
Скорбно пережевывая свои пельмени, Андрей решил выкинуть все это из головы. Детские глупости - они и останутся детскими глупостями. Даже если ему и отчасти было стыдно перед Зайцевым. Не то за новогоднее представление на лестничной площадке, не то за какую-то детскую и совершенно неоправданную на него злость, не то, что злость эта вылилась в отвратительную, совсем не детскую травлю. Зайцев, наверное, этого ему не простит. Говорят, детские обиды самые сильные. А Андрюха вот не обижался на Зайцева, он бы точно так же поступил, если бы к нему какой ебанутый пацан целоваться полез. Зайцев еще нормально отреагировал. А Андрюха бы еще и пиздюлей вломил, чтоб уж всякое желание отвалилось, и еще поддал бы для надежности. Ему, подумал Андрюха, тогда в Зайцеве это и нравилось – мягкость эта и полное неумение защититься. Не перло его Зайцева обижать: его защищать хотелось, так сказать, благородно грудью прикрывать, и от себя в том числе. А вместо этого злобу вымещал. Нехорошо. Хотя ему и есть, кого защищать... Андрей на ходу стащил футболку и упал на кровать. Вот Настьку например.
С этой мыслью Андрей уснул.
2.
- Вот, держи, протокол допроса тебе по делу Протасова, а я убег, ага.
- Ой, спасибо, дорогой. - Михалыч поцокал языком как-то без особой радости. - А ты сейчас куда намылился такой, а, Лелик?
- Вниз, на первый, - ответил младший следователь Лычко, одернув рубашку. Уж как-то слишком подозрительно на него Михалыч смотрел. – А че? Обед же.
- Это ты правильно. – Михалыч потянулся в кресле в сторону вентилятора. Душно было, хоть стреляйся. – С Любовь Евгенной, небось?
- Мож и с ней, а че?
- Слушай, мне тут надо надзорку по одному человечку поднять, может, попросишь ее глянуть?
- Не, Валер, по делу договаривайся с ней сам, сам знаешь…
Михалыч вздохнул.
- Ну ладно, тогда передай, что я сегодня их там, в канцелярии, навещу, трам-парам-пам… - пропел Михалыч и, раскидав бумаги в стопки, поднялся с кресла. Лычко вышел, и из коридора на пару секунд повеяло прохладой. – Что, Андрюх, на обед не идешь? Душновато, да?
Не то слово. Обедать на такой жаре хотелось меньше всего. Андрей кивнул и полез за сигаретами, в курилке должно быть прохладней.
- А вы уходите? – спросил Андрей. – А то я б покурить… Дверь не закрывайте.
Михалыч кивнул, а потом вдруг оживился, и как только Андрюха вышел за дверь, загадочно позвал его назад.
– Слушай, Андрей, а ты говорил, у тебя там одноклассник в свидетелях. Может, эт самое, вызвонишь его, поспрошаешь по делу? Посидите где-нибудь, может, он тебе еще чего скажет интересного?
- Да мы с ним не сильно ладили как-то… - ответил Андрей, поморщившись.
- Ну, бывает, ничего страшного. Вот телефончик, - Михалыч намалевал на салфетке ряд корявых цифр, сверяясь с бланками, и всучил Андрюхе. – Сейчас два с копейками, пока созвонишься, доедешь, то-се, короче до шести успеешь.
- А живет он?..
Андрей планировал все закончить намного быстрее.
К телефону долго никто не подходил. А когда трубку сняли, голос оттуда неожиданно сообщил очевидное: что абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети.
Дозвонился он с попытки седьмой, и из трубки донеслось тихое «Слушаю».
После того, как Андрей представился, Зайцев долго молчал в трубку, а когда, наконец, заговорил, его голос звучал жестче, чем Андрей мог бы помнить по школьным годам, и жестче, чем он мог предположить сейчас.
- Что тебе надо? – спросил Зайцев. Его не интересовало даже, откуда Андрей знает его номер, а значит уже сложил дважды два в уме.
- Слушай, Зайцев, я по делу звоню, так что не надо мне тут бычить, ясно? – Зайцев ничего не ответил. – Ты можешь сейчас подъехать?
- Куда? – спросил он, помолчав.
- Ну, скажем… на Камендане, там «Сабвей» у метро недалеко. Часа через пол. Успеешь?
Андрей боялся, что Зайцев пошлет его или повесит трубку, но Зайцев согласился, и от этого его «Хорошо» даже волоски встали на руках.
Андрей успел уже сточить два каких-то отвратных овощных сэндвича до того, как объявился Зайцев. Вообще жрать не очень-то хотелось, но он пришел раньше, и оставшиеся десять минут нужно было чем-то занять.
Зайцев направился в его сторону сразу, как зашел, несмотря на то, что Андрюха был в кепке, да и вообще на первый взгляд никого не ждал.
- Здорово, - поприветствовал Кондратов. – Как жизнь молодая? Быстро ты…
- Вообще-то я здесь живу недалеко, - ответил Зайцев неохотно, подсаживаясь к нему за стол.
- Я знаю. Рад тебя видеть.
Зайцев не поднимал глаз и вертел в руках какой-то брелок. – Ты сказал, что у тебя там дело.
- Ага, - Кондратов кивнул. – Дело из прокуратуры Выборгского района.
Даня осторожно посмотрел на него.
– Я сказал уже, что видел.
- Слушай, не хочешь рассказывать - не надо, - сухо продолжил Андрей. – Я тоже особо не рвался сюда. Мне сказали – я приехал.
- Ну, так, может, я пойду тогда?
Брелок позвякивал в его руке.
- Блять, ты расслабиться можешь уже, а? На меня смотри, - Андрей понизил голос, заставив Зайцева поднять глаза. - Не собираюсь я на тебя кидаться, ясно?
- Да пошел ты, - ответил Зайцев вяло. Кондратов откинулся на сидении и хлебнул кофе. Зайцев к своему так и не притронулся.
- Зайцев, а чего ты на встречи выпускников не ходишь? – вдруг спросил Андрей. Вообще-то он тоже не ходил, но Лерка говорила, что Зайцева ни разу там не видела.
- Что я там забыл?
- Ну не знаю, - Кондратов дернул плечом и проследил за данькиным взглядом, который остановился на его предплечье. Андрюха посмотрел на свое предплечье тоже. – Обгорел немного, ага. А Лерка как же? Ты ж по ней с ума сходил. - Андрюха поморщился. - Ну, в смысле, дружба навек и все дела… Она, вон, тебя до сих пор вспоминает. Мог бы и координаты оставить.
- Вспоминает? – переспросил Данька. Андрей кивнул под наконец-то прямым даниным взглядом. – А как она? Ну… вы, в смысле.
- Да нормально вроде, я уже, правда, недели две их не видел с Ромкой, загонялся чуток. На выходных надо будет…- Он посмотрел на Зайцева и замолчал. – Они с Ромкой сейчас живут, квартиру снимают, тоже, кстати, в этом районе, - Андрей кивнул за окно. - Учатся. Лерка в медицинском, Ромка на юридическом. Пузырь в ЛЭТИ на программера. Юрка в армию ушел. А я, сам видишь… - Андрей посмотрел на Зайцева и щелкнул зажигалкой, прикуривая. – А ты как до жизни такой дошел?
Губы Зайцева дрогнули, как будто он улыбку сдерживал.
- Бабушка сказала, что я пишу неплохо.
- Ну уж всяко лучше, чем болтаешь, – хмыкнул Кондратов и Зайцев поджал губы – новое выражение, которое Андрюха никогда на данькином лице раньше не видел. А внешне почти не изменился совсем, только волосы чуть отросли и потемнели.
- И я стал поступать на журфак. Там… там встретил девчонку из санатория, она с ин-яза, спросила - нет ли у меня телефонов наших, ну, кто был в ту смену…
- В ту, - уточнил Андрей. Его голос стал глуше. – В смысле в ту… в одиннадцатом классе?
- Ну да, - Зайцев снова уставился на свой брелок. – У меня остался один - и я позвонил Володе.
- Что за Володя?
- Авдеев. Вова. Мы с ним попали в одну смену, мы с ним тогда подружились…
- Это он?
- …но после санатория больше не общались, пока я не позвонил...
- Это он?
Даня вскинул на Кондратова глаза.
- Я не врал. У нас там ничего не было, правда.
- Так это он, да? Из-за которого слухи ходили? Ты ему дал, да?
- Я… Мы встретились, помню, на роликах катались сначала… потом он меня познакомил с остальными…
- Дал?
- Тоже хорошие ребята… И Володя...
- Блять… - Андрей отвернулся к окну и почувствовал себя совершенно обессиленным. В голове была пустота. И он надеялся, что Зайцев замолчит, потому что иначе он боялся не сдержаться.
- Ан-дрей… - Зайцев немного заикался, или это какие-то горловые спазмы у него. – Он мне другом был. Ну при чем здесь…?
Когда Андрей повернулся, глаза у него бешеные были. Почти как на новогодней дискотеке в той рекреации, или в ночь тридцать первого, или… - только злые. Не было тогда этой злости.
- Блять, трахал он тебя или нет?
- Не твое дело!
- Да или нет?! – получилось низко и сквозь зубы.
- ДА! – закричал Зайцев. - Трахал. Доволен?
На них стали оборачиваться, но Кондратову было похрен. Он снова отвернулся к окну.
- Извини, - сказал Андрюха, все еще смотря в сторону. – Вообще-то меня твоя личная жизнь не очень волнует. У меня девушка есть, ты не думай ничего такого. Просто, можно сказать, ты мне тогда травму душевную нанес, - Андрей ухмыльнулся. – А выходит, что зря.
- Он предложил в одно место сходить, - продолжил Зайцев отрывисто, не обращая на Андрюху никакого внимания. – Там музыка живая, группа «Выход», кажется, или что-то такое. Я пива выпил, меня повело, ну ты же знаешь, я же не пью совсем… - Зайцев слабо улыбнулся. – На метро опоздал… Володя сказал, что…
Кондратов поймал его быстрый взгляд и сжал зубы.
- …что я могу у него остаться.
Потом помолчал, даже брелком своим забыл вертеть.
- Красивый развод, - ухмыльнулся Андрей. – Часто на метро опаздывал?
- Больше ни разу. А вчера у парня из компании, Антона, был день сдачи практики, решили отметить... Володя много выпил. Он снова захотел, ну… чтоб на метро опоздал, и мы поссорились. Он тогда на лестницу ушел курить. Ну, а потом… все это случилось.
Кондратов рассеянно пожевал сигарету, забыв прикурить.
- И ты об этом вчера не рассказывал? – он щелкнул зажигалкой и посмотрел на Зайцева.
- Нет, - пожал плечами Зайцев.
- Почему?
- Ну, бабушка… - замялся он и посмотрел в окно.
- Ясно. Значит из друзей твоих кто-то пизданул о вашей ссоре. А я-то думаю, че Михалыч меня посылает… - Кондратов даже ухмыльнулся. Даня Зайцев радости этой особо не разделял. – Ладно. Не кисни. Жалко, конечно, твоего Володю. Хорошим, наверное, был… заботливым. На роликах, вон, катались. Молодцы.
- Андрей…
- Но я лучше.
Ржать, должно быть, было не очень в тему, Зайцев так неодобрительно посмотрел, как будто Андрюха там стриптиз решил устроить прямо перед всеми.
- Слушай, Зайцев, я в выходные к Ромке с Леркой собираюсь. Хочешь со мной? Посидим, перетрем, как раньше. Ну, в смысле, ты можешь не пить. Лерка тебе очень обрадуется.
Зайцев согласился. На удивление Андрея он действительно согласился. Робко и очень неуверенно, но дал добро. И это было прекрасно, потому что Андрюха уже думал беспокоиться о том, как пацан вообще после вчерашнего. Развеяться было бы очень кстати им обоим.
3.
Зайцев чувствовал острое дежа-вю. Квартира, полная народа, распитые бутылки под ногами, гитарное бренчание с кухни и андрюхин голос. Только на этот раз Данька на балконе не стоял, он хотел выбраться под шумок в коридор, но Кондратов посмотрел на него так, что Даня решил не идти против системы.
Лера действительно была рада. Когда она увидела Зайцева в дверях, то на минуту сошла с ума: втащила его в квартиру, обнимала и трепала волосы, снова обнимала как мягкую игрушку. Игрушечного зайца - подумалось Андрею, и сразу же напрягло. Не то чтобы Лерка его волновала, просто она так трогала Даню, так мяла и гладила – ну нахрена так? А Ромка ржал, и хмурости андрюхиной не разделял. Даже сам хлопнул Зайцева по заднице в наплыве вдохновения. А потом на Андрея посмотрел, и заулыбался так нагло, что захотелось дать ему в зубы.
- На кухню идите, сейчас вскроем что-нибудь, - сказала Лера.
- Молодец, жена! – похвалил Шульман. – Сразу к сути переходишь. Все только не разливай, там еще народ придет.
Кондратов с Данькой переглянулись, пряча улыбки.
Постепенно подваливали какие-то незнакомые люди, уходили, приходили другие. Все пили, чокались, закусывали, пели. Даня даже не понял сначала, что то, что он пьет – не сок совсем, а вернее сок, но градус его подскочил каким-то волшебным образом до шестнадцати.
- Да мартини это, для дам, - лениво протянул Ромка. - Ну чего ты морщишься, как будто тебе говна под нос суют.
И Данька выпил. Пошло легко, а потом еще, и напряжение стало отпускать. События последних недель как-то рассосались в сознании, он отпустил это и снова смог улыбаться – Лерке на ее расспросы, Ромке что-то отвечать на колкости, прижиматься к Андрею горячим боком. А тот незаметно от всех водил пальцем по данькиной спине.
- …тогда приведи примеры односторонней сделки, - это какой-то парень с именем Пашка и почему-то погоняловом Макс толкал свою тему.
Ромка заржал:
- Это смотря что за одностороннюю сделку считать…
- Но вот ты, например…
- Вот, например, если Кондратов Зайцеву цветов подарит…
- Иди ты с цветами своим, - ухмыльнулся Кондратов.
- Ну Ламборджини пятой модели…
- Да ладно! Мне Ламборджини пятой модели лучше подари, - сказала Лерка. – Ромка-то себе тачку отцепил, кстати. Че молчишь, а? Рассказывай.
Ромка заулыбался загадочно. Все загоготали, почти не слыша звонка в дверь.
- О, еще вискарь подвалил! – Обрадовался Ромка и пошел открывать. – Кто это там нас спешит осчастливить?
С коридора послышалась мешанина из голосов, восклики. Потом, кажется, кто-то обнимался. «Ромкааааа» - доносилось до кухни.
- Кучкуемся, народ, кучкуемся. – Ромка внес на кухню два рамсторовских пакета. А за ним еще человек пять. – Ну чего стоите? Велю вам добывать себе места. Как хотите. Можете устроить поединок за табуретку. Или можно в комнату переместиться…
Данька посмотрел через плечо на Андрюху, чтоб тот подвинулся. А Андрюха прямо на него смотрел, не улыбался, не ухмылялся, как он любит, а просто смотрел, и дышал так тяжело, это Данька даже боком чувствовал.
- Подвинься, - тихо сказал, но Кондратов услышал.
- Не надо никуда. Поместимся, - сказал он. – Давай, Данила, двигайся...
Зайцев вздрогнул и покраснел, как будто его о чем-то неприличном попросили.
- Куда здесь двигаться?
- Ну че ломаешься, как девочка, - проворчал Андрюха и, обхватив его за бока, дернул на себя. – Серега, ты тоже двигайся. Ромка, в комнате ж табуретка была, я видел.
Под общий шум Данька откинулся на Кондратова спиной, расслабился и тут же почувствовал, как тот задержал дыхание.
– Ой, Серый, ты там сидишь, а сделай колонки погромче, мне эта песня так нравится! – попросила Лерка.
В колонках играл медляк какой-то из середины девяностых, заунывно так, тоскливо. Ромка это тоже подметил, поморщился.
- Ну, Лер, ну че ты. Фу.
- О-о, май бейби, хау бьютифул ю ар… - закачалась Лерка, подпевая. – …го-он виз э син май бейби…
На шее вдруг так горячо стало. Как будто паром обожгли.
- Хочу тебя, - шепнул Андрей, и Зайцев вздрогнул.
- За Леру Викторовну давайте дернем, - Паша, тот который Макс, поднял бокал и отсалютовал Лерке.
- Черт, - крякнул Санек, подавившись закуской. - Вилка упала, баба придет. Данила, подвиньтесь немножко, а то не достать нихуя. Да не- не, ты сиди… - сказал он, решив, что Даня поднимается, чтобы удобней было искать вилку. - Аа, ты выйти? Ну, давай.
Андрей выпил за Леркино здоровье еще раз и вышел тоже.
Зайцев сидел на балконе и базарил с каким-то чуваком, Андрею неизвестным.
- …поэтому я склонен согласиться с Фейрбахом в том, что без эгоизма у тебя не будет головы, а без коммунизма – сердца, Даниил.
- Ну да, «я» и другое «я» - это его принцип, но я все равно не понимаю, почему ты… Ан-ндрей? – Даня поднял глаза и посмотрел за спину незнакомого чувака, который равнодушно пускал дым. В дверях стоял Кондратов с неописуемым выражением лица. – Андрей, это Женя. Он с ЛГУ, с филфака, только с четвертого…
- Да похеру, - сказал Кондратов и вышел. Хотелось покурить одному и в тишине, и раз не балкон, то лестничная клетка ему будет в самый раз.
Он хотел подумать о том, какой Зайцев все-таки говнюк и о том, какого хера он вообще за ним пошел, но мысли как-то не находились. А потом дверь скрипнула, и на пролет вышел сам Зайцев, ежась. Или даже не ежился он, а так руки на груди складывал забавно, как будто ему холодно. Андрюха ухмыльнулся и стряхнул пепел.
Зайцев глянул на Андрюху и на его сигарету, отвернулся, а потом так неуверенно, как будто боялся, что Андрей сейчас по старой традиции ему накостыляет, сделал неопределенный жест рукой.
- Дай мне тоже. Пожалуйста.
Андрюха за жестом этим проследил. Потом за Даниным взглядом, потом нахмурился, покрутив в руках пачку.
- Тебе нельзя.
- Это почему это? – прищурился Зайцев.
- Это потому это, – передразнил Кондратов, убирая пачку в карман. – Вредно потому что.
Зайцев смотрел зло, но молчал.
Даже когда Кондратов до дома его провожал – тоже молчал. Правда, не зло уже, а просто молчал, как будто думал о своем все. Андрюха курил много и старался Зайцева рукавами не задевать.
- А ты сейчас куда? – Даня остановился у подъезда. Посмотрел на свои окна, свет не горел, значит, бабушка уже спала.
- Тачку поймаю, на метро уже опоздал.
- Аа.
Зайцев кивнул и пожевал губы.
- Ну, пока тогда.
- Ну, пока, - ответил Кондратов, проследив за пожевываемыми губами. И улыбнулся.
Зайцев постоял еще, а потом исчез в темноте подъезда. Андрей дождался света над желтыми балконами и зашагал прочь.
4.
Шла душная, липкая и невероятно знойная середина июля. Душно было всем, начиная от развалившихся в тени припаркованных машин кошек, до прокурорских работников. Михалыч даже второй вентилятор притащил откуда-то со второго этажа. А еще как будто из солидарности Михалыч не грузил Андрюху бумажными делами, зато давал поручения по городу: вещдоки отвезти, привезти, бумаги съездить подписать и всякое такое. В принципе несложно, зато на улице, а не в душном здании. Хотя так подумать – неизвестно еще, где лучше.
В седьмом часу вечера Лерка открыла в одном лифчике и, велев ему идти на кухню, пошла одеваться.
- Слушай, там возьми в холодильнике еды, - крикнула она из комнаты. - Тут вроде Ромка чего-то готовил с утра. Ты ж голодный, да?
Андрей был голодный. Без материной жрачки было тяжело. А отец варил по очереди то пельмени, то сосиски. Иногда жарил макароны. Поэтому Лерка повадилась его подкармливать летом, против чего Андрюха, естественно, не возражал.
Лерка вышла в футболке с Симпсоном и в каких-то рваных джинсовых шортах.
- Лерка, у тебя дырка в ягодичной зоне, – сообщил Кондратов, шаря в холодильнике и поглядывая иногда на леркину задницу одним глазом.
- Ща Шульман с ГАИ вернется, сделает тебе дырку в ягодичной зоне, - ответила Лера, и как раз вовремя – в замке позвякивали ключи, потом раздался какой-то грохот и неотчетливые маты. Спустя пару минут на кухню вырулил Шульман.
- Андрюха, здарова. – И заметив кастрюлю еды в Андрюхиных руках, кивнул головой. – Мне тоже кладани, есть умираю хочу. Не сдал я нихрена.
Лера сложила руки в позу.
- А я тебе говорила, Ромыч.
- Да, Ромыч, она говорила, - подтвердил Андрюха, передразнивая. Лерка посмотрела на него нехорошо и поджала губы.
- Надо было договориться, а ты все – сам, да сам… вот теперь и сдавай до пенсии.
- А вот и сдам.
- А вот и сдай.
- А вот и сдам.
- Ну так сдавай!
- Ребят, а поехали… к цыганам! – меланхолично вклинился Кондратов.
Лерка демонстративно отвернулась и открыла холодильник. А потом завизжала.
- Бля! Бля! Что это еще за хуйня в холодильнике?! Бля! Кондратов, да ты охуел! Че, снова неймется?
Ромка заржал, отложил тарелку с хавчиком и подошел к холодильнику.
- Да велели отвести на экспертизу в бээсмэ, но те закрылись, ну я Михалычу позвонил… а он сказал, что раз закрылись, то смысла обратно тащить нет, чтоб я в холодильник поставил...
- Но не в наш же холодильник! – заорала Лера.
- Так а в какой, Лер? По пути я только ваш и встретил. Уж извини.
Ромка молча ухмылялся и рассматривал маленькую банку с густой инстанцией внутри.
- Чья хоть? Маньяка-убийцы? – спросил Ромка, перебирая бирки на банке. – А то другой в своем холодильнике не держу.
- Да черт его знает. – Андрей пожал плечами и послал ложку с хавчиком в рот. – Но какого-нибудь злодея точно.
Лерка молча вышла, хлопнув дверью.
- Истеричка! – с театральным пафосом крикнул ей в след Шульман.
Из-за стены послышались бесконечные факи и еще какие-то ругательства, которые через стенку было не разобрать. Андрюха хмыкнул, Ромка скорчил гримасу.
Уже темнело на улице, когда Шульман задумчиво покрутил бокал с пивом и хрюкнул носом.
- Слушай, а ты че в пятницу делаешь?
- В какую? В эту что ли? - Андрей распахнул окно и щелкнул зажигалкой, привалившись к батарее. А Лерка щелкнула пальцами.
- В эту, Андрюх, ты где витаешь вообще?
- Поехали на природу, а? – немного хмельно и нараспев предложил Шульман. – Ну, на дачу ко мне… Мяса возьмем, шашлычки. Настю свою возьмешь никакущую.
- Шульман!
Лерка нахмурилась.
- Ром...
- Ну а че он идиоток находит себе, - ответил Ромка. – Как будто нормальных нет.
- У тебя какие-то проблемы вечные с моими девушками.
Лера вздохнула.
– И не говори.
- Молчи, женщина, - буркнул Ромка, и снова перевел взгляд на Андрюху. – Вон, пидорка можешь взять.
Андрей посмотрел на него в упор.
- Нахрена?
- А чтоб был!
- Так, начинается, - Лерка вышла из-за стола. – Ром, я твой ноут поюзаю.
- Поюзай.
Лерка ушла, бросив на них медленный взгляд. Редко они не касались этой темы, и она, возможно, никогда до конца не могла понять их злых подначек. Легче было закрыть глаза и уходить в другую комнату. Она думала, что это была их главная проблема с Андреем, не считая, конечно, дорогого и любимого всеми Шульмана. Но это не было главной проблемой. Главной проблемой был Шульман. И с этой проблемой ей было легче мириться, чем с проблемами Андрея.
- Да ты заебал, Шульман, - бросил Андрей устало.
На кухне было тихо, только тикали часы на стене, а в комнате орал телевизор.
- Это ты, блять, заебал, пидарюга! – пробурчал Ромка тихо, чтобы Лерка не услышала, и отхлебнул из стакана. – Я, блять, думал тебя клинит просто серьезно и все. А ты, блять, вон оно как…
- Слушай, уймись уже. У меня девушка есть.
Шульман посмотрел на него серьезно, даже градус во взгляде почти не чувствовался, и усмехнулся.
- Девушка говоришь? Ты серьезно, бля? Какая по счету?
- Отвали.
- Да ладно! Слушай, да посмотри ты на себя, окаменелость блин. Ты, блять, себе-то хоть не ври. После школы как отмороженный. Встает на Зайцева – так и трахай своего Зайцева. Не надо телкам тогда мозги забивать всякой фигней. Смотреть, блять, противно.
- Противно – не смотри.
- Дуррак, - сплюнул Шульман.
- Я бы даже не вспомнил, если бы не это.
- Ага, щас, - зло хмыкнул Ромка, поднявшись со стула. – Рассказывай мне.
- Мне все это не нужно, - сказал Андрей. - Закрыли тему.
- Да пошел ты. Я сам этому позвоню, если ты не позвонишь. А то, блять, уебешься с тоски.
- У тебя телефона нет.
- Ага, у меня всех телефоны есть, у меня мамка в родительском комитете состояла. Чо, выкусил?
- Ща ты у меня вкусишь. Рылом, Шульман.
Ромка, разумеется, не позвонил. Скурив полпачки и потупив в телевизор невидящим взглядом, Андрей позвонил сам. Зайцев не брал трубку. И чем дольше Андрей ждал, тем сильнее злился. Звонке на девятом трубку взяли. Только это не Зайцев был. Голос женский и очень твердый, хоть и далеко не молодой.
- А Данилы нет, он забыл телефон дома. Хотите ему что-то передать, молодой человек?
Андрей несколько секунд соображал – хочет он что-то передать Зайцеву или нет. Но так ничего и не придумав, извинился и отключился.
- Привет. - Телефонный звонок раздался неожиданно, когда он корячился и разбирал хлам, сваленный на балконе. Думал, пока снимет рабочие перчатки и выберется из завалов, телефон перестанет звонить, но он успел. И звонил ему Зайцев. - Ты мне звонил...
- Ага, - ничего более умного Андрюха просто не успел придумать.
- Че хотел?
- Поговорить.
- Ну, давай, - сказал Зайцев и, помолчав, продолжил. - О чем?
- Знаешь, у тебя голос по телефону очень сексуальный. Вздрочнуть захотелось, вот и позвонил.
- Пошел ты.
- Да стой, трубку не бросай. Я пошутил.
- Понял. Я и не собирался.
Андрей улыбнулся. Непроизвольно, от уха до уха, сам не понимая почему. Просто это было так нереально здорово, знать, что Зайцев ему перезвонил.
- Поехали в пятницу за город, а? - сказал он на одном дыхании. Как первоклассник какой-то, а не бугай под два метра ростом. - Там шашлыки будут, Лерка, Ромка, озеро, народ еще какой-то. Весело.
- Нет, извини.
- У тебя какие-то планы?
- Да.
- Тогда я за тобой зайду?
- Я же сказал, что не могу, - ответил Зайцев, кажется, раздраженно. Или расстроенно.
- Почему?
- У меня дела. Какого хрена ты вообще спрашиваешь?
- Хочу тебя увидеть, - честно признался Андрюха и замолчал, осмыслив глупость, которую сморозил. - Да и тебе проветриться...
- Л-.ладно, - вдруг сказал Зайцев, перебивая, как будто опасаясь того, что передумает. Или Андрей передумает. - Л-ладно, - сказал он снова. И Андрей действительно еле сдержался, чтоб не сдрочить.
***
По небу ползли ленивые хмурые облака, в городе, наверное, дождь лил вовсю, а здесь лишь изредка моросило – мало приятного, но это редко кто замечал. Андрей колол дрова для костра, иногда поглядывая на кутающегося в ветровку Зайцева. А Зайцев, атакованный Лерой на деревянном крыльце, улыбался, как это он делал когда-то в школе, и изредка кидал на Андрюху рассеянные взгляды, а сталкиваясь с андрюхиным, отворачивался, возвращаясь к болтовне с Леркой.
Наверное, брать Зайцева было ошибкой. Но Ромкино предложение было на миллион долларов, сложно отказаться, и он даже теперь все еще сам не мог понять, нахрена взял их обоих. А еще Зайцеву явно не понравилась Настя. Это Андрюха понял еще в электричке. Даня не дал возможности никому этого понять, но Андрей знал точно: по глазам, по кукольной, фальшивой улыбке, по молчанию, которое между ними висело. Возможно, причиной было настино плохое настроение, о чем она не забывала прошипеть каждый раз, когда Андрюха лез к ней обниматься. Она не сильно хотела ехать и, возможно, взять именно ее было ошибкой. Они поссорились перед самым отъездом. Но от ее присутствия было легче. Всякий раз, когда хотелось зажать где-то Зайцева, он зажимал ее, когда хотелось коснуться губами Зайцева, он пытался целовать ее. Например, сейчас, когда она умело нанизывала мясо на шампуры.
- Отвали, Кондратов. - Настя нахмурилась и пихнула его локтем в бок. – Че, не видишь, что я делаю?
Андрей отстранился, глотнув пиво из бутылки, и шуточно развел руками. По правде, он уже успел выпить на пару с Ромкой не так уж и мало, они положили этому начало еще в электричке.
- Ну, уж извините.
- Отойди от меня.
- Как хочешь.
- Андрюх, - крикнул Ромка от мангала. Они с Пузырем и Зайцевым шевелили угли и о чем-то спорили. Должно быть, все еще о даосской блин какой-то там религиозной доктрине. Ромка ржал и богохульствовал, Зайцев злился, а Никишин молча ковырялся веткой в углях и время от времени ворчал, что, мол, угли забыли купить зря, мол, дрова еще не прогорели. Андрюха быстро свалил, щелкнув пробкой пивной бутылки.
- И не надоело вам во грехе-то жить? – стыдил Ромка со своего места. Окунал прутик в бокал пива и пытался им Андрюху освятить. – Когда венчаться будете?
- А тебе-то что? – ответила Настя.
- Что-что, - передразнил Шульман. – Здоровый интерес, вот что. Да и Зайцеву интересно. Да, Заяц?
- Очень, - ответил Зайцев через плечо. Андрюха заржал. Наверняка, если б на Зайцеве не было кепки, то Андрюха бы увидел, как тот покраснел, но это не сильно огорчало, потому что уши Зайцеву кепка не скрывала, а те алели красными кончиками.
- Грубый ты Данила и невоспитанный. Не разумею все никак, за что тебя тут некоторые в лик святых уже причислили, - сказал Шульман. И заржал, как припадочный. – Я про «святых» сказал, да? Все, гореть мне теперь в гиене огненной.
Андрюха закатил глаза.
Вечерело, и где-то в густой траве стрекотали кузнечики. Пахло жареным мясом и влажной травой. Еще немного и начнется дождь: облака плыли все ниже, клонясь к земле.
- Может, переместимся в дом?
- Лерок, успокойся, здесь и так хорошо, - сказал Ромка, подбирая мотив очередной песни.
- Только бухло кончается, - меланхолично заметил Никишин.
Шульман оторвался от струн и окинул взглядом бутыли и коробки с вином.
- Это да. Прискорбно, но да. Итак, кто пойдет за «Клинским»?
- Я могу, - пожал плечами Зайцев. – Что взять?
По тому, как легко он поднялся, он из всех был самым трезвым.
- Я тоже, - поднялся следом Андрей, и на недовольный взгляд Зайцева дернул плечом. – Там волки, Зайцев. Покусают.
И подмигнул. Так, что Зайцев, скорее всего, даже пожалел, что вызвался.
- Андрюш, ну какие тут волки… - улыбнулась Лера, щедро поливая кетчупом тарелку с шашлыком.
- А вот такие, Лерочка! – Шульман сделал страшные глаза и развел руками, как будто рыбу показывая с рыбалки. – Не кусают, зато засасывают.
Андрей не слушал Ромку, он смотрел направо, на краснеющие уши Зайцева. Поэтому пришлось переспрашивать, что купить.
- Говорю ж, водки. У дам еще вино вроде есть. Дамы, вы водку пить будете?
- Будем, - сказала Лера.
- Значит бутылки две. Вина, если будет в пакетах. Че еще? – Шульман почесал подбородок.
- Ладно, - кивнул Андрюха. – Разберемся.
- Сигарет купи, - сказала Настя.
И они ушли.
5.
- Ты хоть знаешь куда идти? – спросил Зайцев, натянув козырек на глаза. Он шел за Андреем по узкой протоптанной дорожке. Андрюха впереди кивнул, или угукнул, Даня плохо разобрался, но направление мысли уловил. Еще бы Андрюхе не знать, каждый раз догон требуется, хочешь-не хочешь, но места будешь знать.
– А как сам-то собирался идти, если дороги не знаешь?
Зайцев позади фыркнул, и Андрюхе это стразу не понравилось. Почему-то появилось совершенно глупое, по-школьному привычное желание Зайцеву по зубам дать. Только в школе он себе так фыркать не позволял.
- Да знал я, что ты не отвяжешься, - сказал Зайцев тихо и себе под нос, но Андрюха слышал, остановился даже - как водой холодной окатили.
В зубы не дал, даже не сказал ничего, просто так противно стало, как будто, блять, он руку и сердце предложил, а его матом трехэтажным послали. Зайцев даже чуть не врезался в него от неожиданности.
- Ты чего?
- Да пошел ты, - выплюнул Андрюха и двинул дальше, только быстрее, чтоб быстрее до этого магазина гребаного дойти, чтоб быстрее уйти и не видеть больше задрота этого.
Шел и думал про себя: «Только бы больше не сказал ничего, только бы не сказал», потому что кулаки чесались сильно, и Зайцев далеко бы летел со свистом, только не комильфо совсем таких бить. Сзади Зайцев тоже шаг ускорил и, кажется, что-то говорил – то ли сам с собой так беседовал, то ли говорил Андрюхе что-то. Андрей не слушал, потому что, что бы там Зайцев не сказал, все это выльется ему боком или даже гематомой.
- Андре-ей, - как-то рвано получилось, и дыханье, кажется, у Зайцева сбилось, когда он, наконец, Андрюху догнал и за руку схватил, чтоб остановить. – Ну погоди, говорю…
- Да отъебись ты. Пидор что ли? – Андрюха посмотрел на руку Зайцева на своей руке, выдернул, и пошел дальше. Зайцева глаза он тоже видел, но все равно пошел дальше.
- Можно две пшеничных, вино – сливовое, два литра, да, - Андрюха кивнул мелированной продавщице с длинными красными ногтями. Магазинчик был маленьким, обшарпанным, вроде как из старого фургона сделанный или что-то вроде того. – Сок еще… тебе какой? – спросил Андрюха, не оборачиваясь.
- Без разницы, - ответил Зайцев.
- Без разницы. Пойдет, угу. Вог ментоловый и кент-четверка. И презервативы.
Мелированная продавщица посмотрела как-то нехорошо: сначала на Андрюху, потом на Зайцева, и кинула на прилавок, сверкнув красными ногтями.
- Пакеты нужны?
Обратно шли молча. Зайцев жевал губы, изредка смотрел на дорогу. Уже почти стемнело и почему-то до дрожи захотелось купаться. Именно сейчас, именно в сумерках. Романтика, черт ее побери, и воздух, от которого крышу сносит.
- Мы кажется другой дорогой ид… о, блин, - Зайцев навернулся на корягу и остановился.
- Бля, смотри куда идешь, - буркнул Андрюха и забрал у него пакет с водкой.
- Я без очков, - ответил Зайцев сконфуженно и, помолчав, посмотрел Андрюхе в спину. – Андре-ей…
- Другой дорогой шли, потому что в обход. Здесь озеро есть.
- Да пофиг, я про другое…
Они свернули с тропинки и, перейдя трассу, стали спускаться к лесу. Стемнело, дождь так и не пошел, но трава пахла озоном.
- Тут недалеко, - сказал Андрюха.
Озеро действительно оказалось недалеко.
Холодная вода – такая холодная, что зябли пальцы. Зайцев мялся на деревянном мостке и смотрел по сторонам. Они молчали всю оставшуюся дорогу, и сейчас нарушать молчание было очень неловко. Андрюха стащил толстовку и футболку, совершенно не стесняясь, спустил джинсы и носки, оставшись в одних плавках. Поежился, переминаясь с ноги на ногу и, не глядя на Зайцева, нырнул.
- Че стоишь как дурак? – крикнул он, отплевывая воду. – Давай сюда.
- Нет, я здесь подожду.
- Че за нахрен, Зайцев? Иди сюда, говорю.
Зайцев попинал какой-то камушек и присел на корточки, задев носком кроссовка мешок с водкой. – У меня плавок нет.
- На кой хер тебе плавки сейчас? Никого нет.
- Ну и что. Не хочу, вода холодная.
- Хуле она тебе холодная? Иди сюда, – позвал Андрюха, и понизил голос с усмешкой. – Ладно, приставать не буду.
Зайцев скорчил гримасу, якобы понял шутку, и нехотя стащил куртку. В воду он заходил, как настоящий заяц, пугливо и едва ли не перебирая лапами. Андрюхе эта аналогия показалась забавной. Он подплыл поближе и перехватил Зайцева под живот, не обращая внимания на его вопли. - Че орешь-то, дебил? Я тебя за яйца не щупаю.
- Отвали козел.
- Сам ты козел.
- Отпусти меня, не трогай.
- Не ори, полудурок.
- Да пошел ты.
- Успокойся, – надавил Кондратов, откровенно нарываясь. – Знаешь что такое виктимность?
- Отвали.
Андрюха сжал зубы и отпустил.
– Да подавись, блять.
Зайцев забил руками по воде, пытаясь удержать равновесие, и рывками поплыл к берегу. Андрюха выматерился и поплелся следом. Молчали долго, было холодно, полотенца не было и хотелось согреться.
- Водки вскрой, Дань.
- Отъебись от меня.
- Ну я ж пошутил, ну че ты?
Зайцев поднял бутылку и щелкнул пробкой, его глаза бегали, а губы дрожали, как при подступающей истерике. Но истерики не было. Да даже если бы и была - уж лучше бы она, чем этот затравленный взгляд, когда Кондратов плавки снимать стал, чтоб на мокрое не надевать джинсы.
- Че вылупился? – буркнул Кондратов. – Член не видел? Что?
Зайцев отвел глаза и сделал глоток из бутылки, сразу же поморщившись.
- У тебя это…
- Что это?
- Ну, стоит.
- Да ладно, – Кондратов глянул вниз и принялся заправлять член в джинсы. – На бутылку, вестимо. Уж очень… эротичный силуэт.
- На бутылку? – Зайцев забыл прятать глаза и смотрел вниз, да еще и повторял как попугай.
- Ну конечно на нее родимую. Не на тебя же.
- Ну да. - Зайцев нервно улыбнулся одним краем рта и снова отвел взгляд.
- Да я пошутил, - сказал Конратов, вынимая у Зайцева из рук бутылку. – Бррр. Крепкая. Закусить бы.
- Пошутил?
- Что пошутил? – переспросил Андрюха, прищурив глаз после водки. – Нихуя. Закуски оченнонехватает, насяльника.
А поймав рассеянный взгляд Дани, перестал кривляться. - Аа, ты про… ну да.
Он неловко покрутил в руках бутылку, поежился. Надо было что-то сказать, а то на Зайцева смотреть было страшно. Как будто ему лоботомию сейчас сделали, стоял как дебил, пялился на Андрюху, а сам бледный такой, не хватало еще, чтоб замерз насмерть по его вине.
- Дань. - Серьезно так, Даня даже вздрогнул, заозирался по сторонам, прикусил губу и, убедившись, что никого рядом нет, неуверенно подошел к Андрюхе. Андрюха не ожидал. Даже чуть не отскочил, подумав, что у Зайцева нервы сдали, и он ему врезать хочет. Но Зайцев вместо того, чтоб замахнуться, приподнялся, чтоб поравняться лицами и ткнулся холодными губами Андрюхе в скулу – и замер. Кондратова аж передернуло как от высоковольтного разряда. Он только и мог, что стоять как дурак, и кожей чувствовать эти холодные губы. И взгляд еще – нервный и подвижный, ресницы колкие, холодные.
В руках все еще была зажата бутылка, и если бы не она, Андрюха бы смог провести пальцами по данькиным ребрам, пересчитать, заржать, сказать какую-нибудь глупость. Но он делал это одной рукой, боялся опустить бутылку и спугнуть чудо.
- Зайцев? – ломким голосом попытался позвать Кондратов, но пришлось прочистить горло. – Зайцев, ну я тебя поцелую уже? Ага?
Обратно тащились молча, медленно, запинаясь о кочки и всякие там ветки. Кондратов на три шага впереди, Даня отставал, засунув озябшие пальцы в карманы толстовки. Кепка куда-то улетела и ветер сушил мокрые волосы. «Зайцев, я тебя поцелую?» - а он только и смог что угукнуть, как будто пофиг ему – будут его целовать или нет, как будто его каждый день парни целуют, вернее даже не так – как будто его каждый день Андрей Кондратов целует: неумело, осторожно, словно Даня лягушка какая-то. И торопливо, как будто боялся, что ускачет. Ладонью сжимая шею сзади, гладил, очень нежно гладил, как будто девчонку, Лерку он вот точно так же гладил. В голове что-то взорвалось от этого, лопнуло внутри, как тогда почти на лестнице. Даня вцепился в андрюхины плечи и дернул от себя. Андрей не хотел отрываться от процесса – это видно было, и по глазам с поволокой и по рваному дыханию, и Даня знал, что стоит сам такой же – охреневший и забывший как говорить. «Ну что, пойдем?» - наконец выдавил. Кондратов ничего не ответил и кивнул, так и не убрав ладонь с данькиной шеи.
- Ну пусти, - сказал Зайцев. – П-пусти, пожалуйста, Андрей.
Кондратов кивнул, но не шевелился, просто смотрел на него, и от этого взгляда почему-то сжималось все внутри, пробирало, скручивалось больно, пока он не убрал руку и не отвернулся, еще раз кивнув.
- Ну, пойдем.
Уже стемнело, кое-где вдоль проселочной дороги стояли фонари. Не везде, но иногда встречались, и Зайцев принялся считать их, чтобы занять мозги. И даже получалось, пока Кондратов не свернул к дому. Сосредоточиться на фонарях было сложно. Потому что даже до того места, где они шли, доносились Ромкины задушевные песнопения.
Костер уже не горел, зато горел яркий свет на веранде, куда все перебрались, прячась от комаров и намечающегося, но так и не пролившегося дождя.
Андрей дернул калитку, но потом помедлил.
- Дань…
- Потом, хорошо? – сказал Зайцев, дернул калитку перед Кондратовым, и пошел вперед. И зная то, что Кондратов может его одним пальцем развернуть и заставить слушать, все равно пошел вперед. Кондратов ничего не сказал, он вообще сейчас едва был в состоянии разговаривать.
- Ну что, принесли?!
- Чо так долго? – завопил Ромка.
- Да, мы от Ромкиного лабания чуть не окочурились здесь, - сказала Лерка, выхватывая у него гитару. – Ромочка, разлей пока принесенное.
- Твои сигареты. - Андрюха достал из пакета пачку и кинул Насте. – Лови. Не поймала.
- Придурок.
- А что вы так долго? – спросил Никишин, очевидно ожидая ответа, а не хмурого андрюхиного взгляда и низкого: «Гуляли. Погода хорошая». После этого Серый даже как-то сник, и расспрашивать дальше не стал. Зайцев улыбнулся, видимо, пытаясь сгладить, и сел рядом.
- Да мы к озеру ходили. Он купаться решил.
- И как водичка? – спросила Настя.
- Как парное молоко, хуле, - ответил Кондратов.
- Ладно-ладно, давайте выпьем! – предложил Ромка и поднял стакан.
Потом болтали о политике и звездах, о чекистах и о том, как Ромка лоханулся со своими правами.
- …ничего вы не понимаете, строчки есть такие, как раз про вас, жалкие приспособленцы… - гнул про что-то свое Шульман. А Лера успокаивающе и с улыбкой гладила его по голове.
Справа от Даньки Кондратов обжимался со своей Настей, уже сильно навеселе. При взгляде на Настю в грудине гнусно щемило: ни то какое-то знакомое, почти осязаемое чувство вины, такое горьковатое на кончике языка, бессильное, ни то злое раздражение – то ли потому что Кондратову есть с кем обжиматься, а Дане нет, то ли потому что иногда его неаккуратно толкали в порыве этих обжиманий, или даже потому, что иногда бедро Кондратова терлось о его собственное и из-за этого кожа под джинсами горела, как от ожога. А может из-за всего сразу.
- «…мы при свечах болтали долго о том, что мир порабощен кошмаром мелочного торга», вот так.
- Я спать пойду, - сказал Зайцев и вышел из-за стола.
- …так что выкуси, Серый, - продолжил Ромка, не замечая перемещений вокруг себя и того, как Лерка пошла следом стелить Зайцеву.
Даня долго не спал и вслушивался в звуки за стенкой. Ромка Шульман больше не выступал, Даня слышал, как где-то полчаса назад грохотали шульмановские ботинки по ступенькам на второй этаж. Лерка все-таки увела его спать, что-то бормотала ему недовольно, а он называл ее «любимой женщиной». Потом стало тише, и на кухне кто-то тихо перебирал струны на манер «Анфогивна» Металлики. И Даня знал, что это Андрей. И знал, что он играл. И знал, что он играл ему, пусть и думал, что Зайцев не слышит. Эта мелодия въелась под кожу обоим после того Нового года, после рекреации и дыхания в шею. От узнаваемых аккордов мурашки бежали по спине, хотелось быстрее вырубиться, послать нахрен этого Кондратова, все послать нахрен. У него даже почти получилось заснуть. Или он даже заснул, но проснулся, когда за стенкой снова послышались шаги и голоса: Пузырь настаивал, что ляжет на веранде – на кухонном диванчике, даже если ему и придется ради этого согнуться в три погибели. Зато идти никуда не надо. Потом Кондратов, видимо, тащил Настю. Она что-то пьяно говорила, Дане даже показалось, что она спросила про презервативы, а Кондратов что-то коротко ответил, и она успокоилась.
6.
Даня не понял, как снова проснулся, вернее не понял – от того ли это было, что кто-то бесцеремонно уселся к нему на кровать, а точнее на ноги, придавив немалым весом, или от того, что кто-то под ухом бодро скомандовал: - Снимай портки, становись раком!
После такого Зайцев спать, конечно, больше не мог. Он поднялся на локтях и уставился на Кондратова, в одних трусах рассиживающего на краю его кровати.
- Какого хрена? – Даня с трудом разлепил глаза и снова упал на подушку. – Вали отсюда.
- Нет уж, сначала мы предадимся необузданной и дикой страсти.
- Пшел вон! Неясно тебе?
В подтверждение своих слов Зайцев с трудом извлек из-под Кондратова ногу и лягнул его в бок. Видимо, не рассчитал силы и пнул больно, потому что Кондратов матюгнулся и перехватил его щиколотку.
- Охренел что ли совсем? А если я ебну?
- Отвали, бля!
- Чем быстрее мы предадимся страсти, тем быстрее я отвалю.
- Иди нахуй! – Зайцев понизил голос, чтобы никто не услышал и снова попытался лягнуть Кондратова другой ногой. Но тот перехватил и ее тоже, крепко сжав тонкие щиколотки вместе. А потом повернулся всем корпусом и развел данькины ноги в стороны так, что сам устроился между ними.
- Фигасе ты слова знаешь, - сказал Кондратов глухо, нагнувшись и опираясь на кулаки по обе стороны от даниной головы. – Да не дергайся.
Но Зайцев дергался, пытаясь скинуть с себя Кондратова, но попробуй такого бычару с себя – большого, тяжелого, горячего. Даня задрожал, это можно было почувствовать по напрягшемуся животу, по бедрам, которые он рефлекторно пытался свести, и дышал он сипло, как будто Кондратов душит тут его, а не придерживает, чтоб не брыкался.
- У тебя п-понахватался.
- Ну конечно.
- Отпусти. Не хочу так…
Кондратов замер, завис как тарелка космическая над кукурузным полем, и в глаза уставился. Долго смотрел, и очень под этим взглядом непонятным было сложно дышать. А потом Кондратов отвел глаза, выпрямился и снова перебрался на край.
- Я вообще-то поговорить зашел. Дань… - сказал он уже полу, или рукам, которые терли лицо, оттого фраза прозвучала глухо, почти не слышно. Но Зайцев понял.
Он тоже не шевелился, только отвернулся к стене. Смотрел там на что-то беззвучно, и, наверное, почти не мигая. Тощие бедра все так же раскинуты и если бы Андрей только сдвинул ладонь, то почувствовал бы, какая теплая у
